ЗаповедникБегают по лесу стаи зверей - Не за добычей, не на водопой: Денно и нощно они егерей Ищут веселой толпой.
Звери, забыв вековечные страхи, С твердою верой, что все по плечу, Шкуры рванув на груди как рубахи, Падают навзничь - бери не хочу!
Сколько их в кущах, Сколько их в чащах - Ревом ревущих, Рыком рычащих!
Рыбы пошли косяком против волн - Черпай руками, иди по ним вброд! Сколько желающих прямо на стол, Сразу на блюдо - и в рот!
Рыба не мясо - она хладнокровней - В сеть норовит, на крючок, в невода: Рыбы погреться хотят на жаровне,- Море - по жабры, вода - не вода!
Сколько их в кущах, Сколько их в чащах - Сколько ползущих, Сколько летящих!
Птица на дробь устремляет полет - Птица на выдумки стала хитра: Чтобы им яблоки всунуть в живот, Гуси не ели с утра.
Сильная птица сама на охоте Слабым собратьям кричит: "Сторонись!"- Жизнь прекращает в зените, на взлете, Даже без выстрела падая вниз.
Сколько их в рощах, Сколько их в чащах - Ревом ревущих, Рыком рычащих! Сколько ползущих Сколько бегущих, Сколько летящих, И сколько плывущих!
Шкуры не хочет пушнина носить - Так и стремится в капкан и в загон,- Чтобы людей приодеть, утеплить, Рвется из кожи вон.
В ваши силки - призадумайтесь, люди!- Прут добровольно в отменных мехах Тысячи сот в иностранной валюте, Тысячи тысячей в наших деньгах.
В рощах и чащах, В дебрях и кущах Сколько рычащих, Сколько ревущих, Сколько пасущихся, Сколько кишащих Мечущих, рвущихся, Живородящих, Серых, обычных, В перьях нарядных, Сколько их, хищных И травоядных, Шерстью линяющих, Шкуру меняющих, Блеющих, лающих, Млекопитающих, Сколько летящих, Бегущих, ползущих, Сколько непьющих В рощах и кущах И некурящих В дебрях и чащах, И пресмыкающихся, И парящих, И подчиненных, И руководящих, Вещих и вящих, Рвущих и врущих - В рощах и кущах, В дебрях и чащах!
Шкуры - не порчены, рыба - живьем, Мясо без дроби - зубов не сломать,- Ловко, продуманно, просто, с умом, Мирно - зачем же стрелять!
Каждому егерю - белый передник! В руки - таблички: "Не бей!", "Не губи!" Все это вместе зовут - заповедник,- Заповедь только одна: не убий!
Но сколько в дебрях, Рощах и кущах - И сторожащих, И стерегущих, И загоняющих, В меру азартных, Плохо стреляющих, И предынфарктных, Травящих, лающих, Конных и пеших, И отдыхающих С внешностью леших, Сколько их, знающих И искушенных, Не попадающих В цель, разозленных, Сколько бегущих, Ползущих, орущих, В дебрях и чащах, Рощах и кущах - Сколько дрожащих, Портящих шкуры, Сколько ловящих На самодуры, Сколько типичных, Сколько всеядных, Сколько их, хищных И травоядных, И пресмыкающихся, И парящих, В рощах и кущах, В дебрях и чащах! |
СтатьиРецензировать поэтические тексты Высоцкого - все равно что рецензировать собственную юностьАвтор: Дмитрий Вересов Странное занятие - рецензировать поэтические тексты Высоцкого. Все равно что рецензировать собственную юность, частицу мозга, крови, души... Поэтому сегодня - не столько о нем, сколько о себе (применительно, разумеется, к предмету рецензии), и пусть те, чья юность пришлась на советские годы, что называется, сравнят впечатления, а кто помоложе - попробует почувствовать то, что когда-то чувствовали мы... Высоцкого вживую я видел один раз, когда нашему восьмому «а» по большому блату организовали культпоход на спектакль легендарного Театра на Таганке, гастролировавшего в Ленинграде,-с обязательством написать сочинение об увиденном. Тогда мы вряд ли могли оценить профессиональный подвиг Юрия Любимова, предпринявшего постановку по, мягко говоря, неоднозначной и малопригодной для театральной адаптации книге американского журналиста-коммуниста Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Сочинение по итогам культпохода я озаглавил «Три минуты, которые потрясли зал» - речь, разумеется, шла о появлении на сцене Владимира Высоцкого, в тельняшке и при маузере в громадной деревянной кобуре, исполнившего в неподражаемой своей манере знаменитые куплеты про толкучий базар. Зрители подпевали стоя. Примерно к концу шестидесятых никому не надо было объяснять, кто такой Высоцкий. Песни его звучали уже везде - в студенческих и рабочих общежитиях, на интеллигентских кухнях и дачах больших начальников, в вагонах электричек и на дворовых скамеечках. Большинство моих друзей-сверстников впервые услышали их в пионерских лагерях, в силу возраста и социального происхождения отдавая предпочтение не столько «уркаганским», сколько сказочным сюжетам: про деградацию пушкинского Лукоморья, про дипломатический скандал между нашей и ихней нечистью и, само собой, про подвиги опального стрелка. «А принцессу мне и даром не надо / Чуду-юду я и так победю!» - самозабвенно выкрикивали личности младшего пионерского возраста, еще не подозревая, что через годик-другой половое созревание круто поменяет приоритеты. Кстати, конкретно в нашем пионерлагере, принадлежавшем Ленинградскому университету, Высоцкого случалось посмотреть и на киноэкране - привозили нам и «Опасные гастроли», и «Вертикаль», и даже «Короткие встречи». Конечно же, первым номером для нас были песни в исполнении кумира, а все прочее, происходящее на экране, воспринималось как некий гарнир, затяжная интермедия между музыкальными номерами. А потом с подачи «вражьих голосов» пришло жуткое известие о смерти Высоцкого от остановки сердца. Слухи, по счастью, оказались ложными - точнее, ложными наполовину... И с блаженными улыбками мы цитировали друг другу Вознесенского: О златоустом блатаре рыдай, Россия! По-настоящему все случилось десять лет спустя, и масштаб потери мы поняли уже по-взрослому... Феноменальная, запредельная слава Высоцкого порождала народную мифологию, подчас весьма причудливую. Не было, наверное, на Руси такой пивной, в которой не появлялся бы периодически всегда разный, но неизменно брутальный и небритый индивид, который воевал, сидел или как минимум штурмовал пик Коммунизма «с Володей», а с каким - уточнять не требовалось. Верили ему редко, но наливали практически всегда, желая хотя бы таким, трижды иллюзорным образом соприкоснуться с гением - и одновременно зеркалом - эпохи, в которую нам суждено было родиться. Никита Джигурда, актер: «Я считаю, что Высоцкий - это Пушкин XX века. Александра Сергеевича не все любили при жизни, а многие скептически относились к его творчеству, такая же ситуация была и с Высоцким. И он, так же, как и Пушкин, сделал своеобразную революцию в русском литературном языке, переведя пафосную советскую речь в человеческое русло, говоря о высоких чувствах доступным земным языком. Достаточно сказать, что Иосиф Бродский называл Высоцкого великим поэтом. И сегодня, безусловно, творчество Высоцкого, как всякая классика, должно пропагандироваться и преподаваться на государственном уровне. Ведь в нем заложена целая эпоха». |