Из дорожного дневникаОжидание длилось, а проводы были недолги. Пожелали друзья: "В добрый путь, чтобы все без помех". И четыре страны предо мной расстелили дороги, И четыре границы шлагбаумы подняли вверх.
Тени голых берез добровольно легли под колеса, Залоснилось шоссе и штыком заострилось вдали. Вечный смертник - комар разбивался у самого носа, Превращая стекло лобовое в картину Дали.
И сумбурные мысли, лениво стучавшие в темя, Всколыхнули во мне - ну попробуй-ка останови. И в машину ко мне постучало военное время. Я впустил это время, заменшанное на крови.
И сейчас же в кабину глаза из бинтов заглянули И спросили: "Куда ты? на запад? вертайся назад..." Я ответить не мог: по обшивке царапнули пули. Я услышал: "Ложись! берегись! проскочили! бомбят!"
И исчезло шоссе - мой единственный верный фарватер. Только елей стволы без обрубленных минами крон. Бестелесый поток обтекал не спеша радиатор. Я за сутки пути не продвинулся ни на микрон.
Я уснул за рулем. Я давно разомлел до зевоты. Ущипнуть себя за ухо или глаза протереть? Вдруг в машине моей я увидел сержанта пехоты. "Ишь, трофейная пакость, - сказал он, - удобно сидеть".
Мы поели с сержантом домашних котлет и редиски. Он опять удивился: "Откуда такое в войну? Я, браток, - говорит, - восемь дней как позавтракал в Минске. Ну, спасибо, езжай! будет время, опять загляну..."
Он ушел на восток со своим поредевшим отрядом. Снова мирное время в кабину вошло сквозь броню. Это время глядело единственной женщиной рядом. И она мне сказала: "Устал? Отдохни - я сменю".
Все в порядке, на месте. Мы едем к границе. Нас двое. Тридцать лет отделяет от только что виденных встреч. Вот забегали щетки, отмыли стекло лобовое. Мы увидели знаки, что призваны предостеречь.
Кроме редких ухабов ничто на войну не похоже. Только лес молодой, да сквозь снова налипшую грязь Два огромных штыка полоснули морозом по коже, Остриями - по мирному - кверху, а не накренясь.
Здесь, на трассе прямой, мне, не знавшему пуль, показалось, Что и я гдето здесь довоевывал невдалике. Потому для меня и шоссе, словно штык, заострялось, И лохмотия свастик болтались на этом штыке. |
БиографияГитарыВысоцкий всегда играл на семиструнных гитарах. Первая выделяющаяся из общего ряда гитара появилась у него в 1966 году. Её Владимир Семёнович купил у вдовы Алексея Дикого. Позже он рассказывал, что эту гитару «делал какой-то мастер австрийский 150 лет назад. Её купили князья Гагарины, а у них перекупил артист Блюменталь-Тамарин и подарил Дикому…». Вероятно, эта гитара участвовала в фотосессии Высоцкого и Влади в 1975 году (фотограф — В. Ф. Плотников). 1975 годом датируются фотографии, на которых Владимир Семёнович запечатлён с первой гитарой, сделанной для него Александром Шуляковским (с головкой грифа, сделанной в виде лиры). Этот мастер сделал для Высоцкого 4 или 5 гитар. Также у Высоцкого была гитара с двумя грифами, которая нравилась ему из-за оригинальной формы, но вторым грифом Владимир Семёнович никогда не пользовался. С этой гитарой Владимир Семёнович запечатлён на обратной стороне конверта 9-го диска серии «На концертах Владимира Высоцкого». |